цитаты
"В том-то и беда с вашим поколением, — сказал дедушка.— Мне
стыдно за вас, Билл, а еще журналист! Вы готовы уничтожить все, что есть на
свете хорошего. Только бы тратить поменьше времени, поменьше труда, вот чего
вы добираетесь."
(Вино из одуванчиков)
"Тогда вы станете Вуди Алленом".
(На вопрос журналиста:"Как вы считаете, что станет с человеком, всегда
думающим о смерти?")
- Западня, западня, - шептал Эттил, бросая испуганные взгляды
на прохладные гроты в искусственных скалах, где, как в подводном царстве,
скрывались от жары женщины. - Они обрушатся на нас, издавая пронзительные
крики, завалят плитками шоколада, трактатами "О любви" и "Святые картины",
мы утонем в потоке банальностей, отупеем до уровня людей. Да и у кого хватит
смелости приблизиться к этим странным призрачным созданиям?.. Они задергают,
закрутят, замучают вас до неузнаваемости, вы кончите тем, что докатитесь до
положения мужей, то есть жалких рабов, обреченных трудиться от зари до зари,
чтобы добыть деньги, на которые они просиживают дни в своих гротах. Неужели
вы надеетесь одолеть их? ...
(Мельница)
- Ужасно! Значит, я должен сам шнуровать ботинки, без
автоматического шнуровальщика? Сам чистить зубы, причесываться, мыться? …
- Тебе не кажется, что это будет даже приятно для разнообразия? …
- Это будет отвратительно. Мне было совсем не приятно, когда ты убрал
автоматического художника. …
- Мне хотелось, чтобы ты научился рисовать, сынок. …
- Зачем? Достаточно смотреть, слушать и обонять! Других стоящих занятий нет.
…
(Вельд)
Поступайте с этой лужайкой для пикника, как вы бы хотели, чтобы она поступила с вами. Никаких вырезываний инициалов на деверьях. Выпрямляйте траву на лужайках, не оставляйте после себя банановой кожуры. - (капитан Форестер экипажу корабля об открытой планете)
Непостоянный мир. Это женщина, которая готова сделать все, чтобы доставить удовольствие своим гостям, пока они любезны с ней. Чаттертон не был любезен. - (Кэстлер о новой планете и об исчезнувшем Чаттертоне)
Жизнь — это одиночество. Внезапное открытие обрушилось на Тома как сокрушительный удар, и он задрожал. Мама тоже одинока. В эту минуту ей нечего надеяться ни на святость брака, ни на защиту любящей семьи, ни на конституцию Соединенных Штатов, ни на полицию; ей не к кому обратиться, кроме собственного сердца, а в сердце своем она найдет лишь неодолимое отвращение и страх. В эту минуту перед каждым стоит своя, только своя задача, и каждый должен сам ее решить. Ты совсем один, пойми это раз и навсегда.
Было
четыре часа пополудни. Солнце палило скалы. Через некоторое
время он приготовил и съел бисквиты с клубничным джемом.
Потом, как в забытьи, стараясь не думать, вытер запачканные
руки о рубашку.
По крайней мере, я знаю, с кем имею дело, подумал он. О
господи, что за мир! Каким простодушным он кажется на первый
взгляд, и какой он чудовищный на самом деле! Хорошо, что
никто до сих пор его не посещал. А может, кто-то здесь был?
Он покачал головой, полной боли. Им можно только
посочувствовать, тем, кто разбился здесь раньше, если только
они действительно были. Теплое солнце, крепкие скалы, и
никаких признаков враждебности. Прекрасный мир.
До тех пор, пока не закроешь глаза и не забудешься. А потом
ночь, и голоса, и безумие, и смерть на неслышных ногах.
Однако я уже вполне в норме, — сказал он гордо. — Вот
посмотри, — и вытянул руку. Подчиненная величайшему усилию
воли, она больше не дрожала. Я тебе покажу, кто здесь
правитель, черт возьми! — пригрозил он безвинному небу. —
Это я. — И постучал себя в грудь. ("Уснувший
в Армагеддоне")
Она вошла внутрь и остановилась,
задумчиво рассматривая тощую шею Ральфа Бэнгарта. Тот
раскладывал пасьянс, покусывая желтыми зубами незажженную
сигару. Веселая пара на американских горках вновь завопила,
скатываясь вниз в очередную пропасть, и Эйми вспомнила, о
чем хотела спросить.
— Интересно, что привлекает людей в этих взлетах и падениях?
Помолчав с полминуты, Ральф Бэнгарт вытащил сигару изо рта и
с усмешкой ответил:
— Многим хочется умереть. Американские горки дают им
почувствовать смерть.
("Карлик")